Савушкину внезапно пробило на разговор: сказывалось чудовищное напряжение крайних суток. Некоторое время парень выслушивал произносимые достаточно громким шепотом откровения в духе «как ей было страшно», «какие эти фрицы козлы безрогие» и «почему он, зараза эдакая, сразу не пришел на помощь и всех не поубивал на фиг». Затем не выдержал и, пододвинувшись вплотную (спецназовский спальник оказался эргономичным, способным менять форму в зависимости от пожелания владельца), сообщил, что, во-первых, давно пора спать, а во-вторых, их сейчас весь лагерь слышит. Врал, конечно, поскольку гарнитуру он, понятное дело, отключил.

Сдавленно охнув, технически куда менее подкованная Савушкина мгновенно замолчала, демонстративно повернувшись на бок, спиной к парню. И мгновенно заснула, словно кто-то щелкнул невидимым выключателем. Леха же широко улыбнулся. Ну вот и здорово, вот и справились. Эх, в другой бы ситуации! Да хоть в той экспедиции по уральским предгорьям, с которой все и завертелось! Честное слово, утащил бы девчонку в палатку, всеми правдами и неправдами спровадив товарищей (двое геологов в Иркиной китайской одноместке на одну ночь вполне поместятся, бывало, что и впятером в «Трешку» набивались, проблем-то), да и…

О том, что последовало бы за этим самым многозначительно-многообещающим «и», Алексей старался не думать. От слова совсем. Поскольку нельзя на войне о подобном размышлять, расслабляет. Но что потом женился бы – без вариантов! Да и мамка была бы рада, уж который год ждет от сына судьбоносных подвижек в личной жизни…

Старший лейтенант Локтев, проверив посты, привычно забрался в спальный мешок. Магнитная застежка бесшумно скользнула по направляющим, и спальник автоматически принял наиболее подходящую конфигурацию, подстраиваясь под анатомию пользователя и рельеф грунта. Все, можно отрубиться, желательно поскорее, поскольку вставать в четыре часа – как любой нормальный командир, для собственного дежурства он, разумеется, выбрал самое паршивое, предрассветное время.

Уже засыпая, старлей вяло подумал, что завтра нужно будет не забыть приватно шепнуть Степанову, что следует делать для полного отключения радиогарнитуры…

* * *

В первый момент Леха даже не понял, что именно его разбудило. Сквозь сон показалось, будто будущанский спальник внезапно оказался куда более продвинутым, нежели ожидалось, и включил режим вибрационного массажа, легкими тычками подбрасывая тело над землей. Улыбнувшись дурацкой мысли, десантник проснулся окончательно. Почва мелко подрагивала, до слуха доносились скраденные расстоянием удары не особенно далеких взрывов. Вот так ни фига себе, это еще чего такое? Немецкий прорыв? Бомбардировка? Похоже, последнее, поскольку в светлеющем рассветном небе достаточно отчетливо зудят авиационные моторы. Впрочем, одно другому никоим образом не мешает. И на данный момент понятно только одно: буквально в нескольких километрах отсюда Люфтваффе весьма активно отрабатывает по какой-то наземной цели.

Спохватившись, активировал гарнитуру, попутно выбираясь из спального мешка. Пока обувался, натягивая успевшие хоть немного проветриться за ночь горные ботинки, рядом, как водится, бесшумно, появился Локтев:

– Доброе утро, коллега. Не дали немцы поспать, а?

– Это уж точно. – Степанов автоматически бросил взгляд на запястье: пять с минутами утра. – Что в эфире? Фрицы прорвались?

– Похоже на то, – не стал спорить товарищ. – В отличие от вчерашнего вечера, орут по всем диапазонам, Берг занимается сортировкой.

– Ребят поднял?

Спецназовец фыркнул:

– Обижаешь, еще когда эти, – Владимир дернул головой в сторону канонады, имея в виду фашистские бомбардировщики, – над нами прошли. Уж минут с десять фейерверком наслаждаемся. Но долбят крепко, сам слышишь, видать, цель крупная. Кстати, там не только бомберы трудятся, но и артиллерия, если вслушаться, можно отличить, у авиабомб и гаубичных снарядов звук разрыва разный. Ладно, топай к своим, нужно срочно решать, что дальше делаем. Поскольку диспозиция у нас хреновая, хуже некуда – судя по радиоперехвату, мы сейчас как раз между немцами и нашими, по которым они и лупят.

– Добро, – мгновенно став серьезным, десантник пружинисто поднялся на ноги. Услышанное Лехе категорически не понравилось: если старлей не ошибается – а с чего бы ему ошибаться? – значит, со стороны Березины начал наступление кто-то из недавних знакомых, вероятнее всего, семнадцатая ТД. Так что все вполне логично: сначала авиация, не слишком прицельно, зато массированно, работает по советским позициям, затем присоединяются имеющиеся в штате танковой дивизии гаубицы, по подсказкам корректировщиков уже точечно накрывая разведанные цели. Теперь понятно, чем тут вчерашний разведбат занимался – жаль, всех не перебили! С другой стороны, они столкнулись всего с одним из разведывательных отрядов, а кто знает, сколько их всего было?

Но самое паршивое в другом: они находятся примерно посередине между прущими с запада фрицами и готовящимися к обороне нашими, рискуя попасть под каток начавшегося наступления. Значит, либо затаиться в лесах, рискуя в итоге снова оказаться в немецком тылу, либо спешно уходить южнее или севернее, в очередной раз отклоняясь от заданной цели. Последнее не настолько критично, вот только времени потребует куда как больше. Но валить отсюда нужно, и как можно скорее.

Одно дело практически безнаказанно расстреливать бронетехнику из засад или уничтожать переправы, не ожидая встретить серьезного сопротивления, и совсем другое – бодаться с немецкими танками в чистом поле. И вовсе не факт, что на этот раз удастся обойтись без серьезных потерь с их стороны: танки-то, может, и пожгут, но вот уцелеть при массированном артналете уже вряд ли удастся. Какими бы навороченными ни были бронекомплекты десантников, вряд ли даже они выдержат близкий разрыв фугасного «чемодана» калибром эдак миллиметров в сто пятьдесят. Да хоть бы и в сто пять – Лехе смутно припоминалось, что у немцев вроде бы имелись и легкие гаубицы.

Собственно говоря, буквально позавчера Володька Локтев об этом достаточно однозначно высказался: «Броня с включенным на максимум силовым полем, может, и выдержит, тело носителя – однозначно нет». Про их комбезы так и вовсе разговора нет – одно дело удержать пулю пехотного калибра, и совсем другое – осколок крупнокалиберного снаряда, авиабомбы или давление ударной волны. Превращаться в затянутый комбинезоном мешок мясного фарша с обломками перемолотых избыточным давлением костей как-то не особенно хотелось, поскольку обидно и вообще не слишком эстетично.

Но самое главное даже не это…

В том, что, случись прямое боестолкновение, фрицам в любом случае достанется на порядок больше, Степанов не сомневался ни секунды. Вот только в тот миг, когда это произойдет, про любую секретность придется забыть уже окончательно и навсегда. Они и так с аэродромом засветились, причем не в первый раз! А ведь фашисты после гибели Гудера и радиограммы герра Ланге и без того на ушах стоят. Так что уходить нужно исключительно тихо, кровь из носу выдерживая режим секретности. Нашим они и так помогли, чем сумели, но сейчас нужно озаботиться доставкой в столицу будущанской информации. Хотя бы потому, что, прорви немцы оборону на этом участке, погибнут тысячи, а если Иосиф Виссарионович получит подробную раскладку по всем дальнейшим событиям этой войны – спасутся миллионы.